В 2018 г. произошло несколько важных событий, которые будут определять будущее региона в долгосрочной перспективе. Во-первых, набирает обороты торговая война между США и Китаем. Очевидно, чем сильнее будут противоречия между этими глобальными игроками, тем больше внимания китайское правительство будет уделять проекту ЭПШП, в рамках которого основную роль будет играть Центральная Азия. Для региона это будет означать рост инвестиций и введение новых инфраструктурных проектов. Во-вторых, 1 января 2018 г. вступил в силу Таможенный кодекс ЕАЭС, который призван регулировать функционирование общего таможенного пространства. Несмотря на скепсис некоторых аналитиков, евразийская интеграция углубляется, и за последние несколько лет проделана огромная работа, связанная с созданием и расширением нормативно-правовой базы ЕАЭС, разработкой правил общего экономического пространства, снятием барьеров на пути движения капитала, товаров, услуг, технологий и рабочей силы. В-третьих, 18–19 октября 2018 г. состоялся визит Владимира Путина в Узбекистан [1], в ходе которого были подписаны десятки соглашений в области экономического, военно-технологического и научно-образовательного сотрудничества. Эта новый шаг не только в отношениях двух государств, но, возможно, и новая страница для всего региона. Рынок ЕАЭС (в частности, российский рынок) привлекателен для узбекских компаний, а Узбекистан интересен с точки зрения расширения экспорта российских технологий и образования. Углубление российско-узбекского сотрудничества позволит создать новую экономическую и политическую архитектуру Центральной Азии.

Охарактеризовать процессы, формирующие повестку дня для Центральной Азии на ближайшие пять лет, можно четырьмя фразами — сочетание несочетаемого, средний класс, срединное государство и собственная идентичность.

Сочетание несочетаемого

В Центральной Азии формирование новых и углубление старых противоречий сопровождается появлением ранее неизвестных форм «сшивания» социального, экономического и политического пространства.

Действительно, с одной стороны, в Центральной Азии существует и продолжает углубляться разрыв по целому ряду направлений. Во-первых, регион стремительно фрагментируется по уровню и качеству жизни. Экономическая активность и богатство концентрируется в крупнейших городах и отдельных районах, ориентированных на добычу сырья. При этом большая часть населения, проживает в районах с низким уровнем доходов и качеством жизни. Во-вторых, в регионе существуют разнонаправленные демографические тенденции. Быстро растут мегаполисы (например, население Астаны за 30 лет выросло почти в 4 раза); традиционные аграрные районы, расположенные в долинах рек и плодородных оазисах, в которых еще не завершился демографический переход; новые промышленные центры, куда едут работать жители остальных регионов (например, крупнейшие центры нефтедобычи — Атырауская и Мангыстауская области). При этом в старых промышленных центрах и аграрных районах, преимущественно заселенных «европейцами», население сокращается. В-третьих, темпы и характер урбанизации, которая продолжается в Центральной Азии, серьезно различаются в зависимости от местности. Здесь можно выделить индустриальные высокоурбанизированные районы, сформировавшиеся в советский период; постиндустриальные мегаполисы, испытавшие взрывной рост за последние 20 лет; а также обширные преимущественно аграрные районы, которые до сих пор не могут преодолеть последствия мощной волны дезурбанизации постсоветского периода. Кроме того, продолжается процесс этнической гомогенизации государств Центральной Азии — доля этнических меньшинств сокращается, а их представители постепенно вытесняются из политической и экономической жизни. Нельзя не отметить, что существует явная тенденция к усилению контроля над информационными потоками со стороны властей, предпринимаются попытки оградить национальное информационное пространство.

В то же время в Центральной Азии набирают силу процессы, скрепляющие ткань социального пространства. Во-первых, это внешняя и внутренняя миграция, в первую очередь трудовая. Даже в условиях снижения экономической активности на постсоветском пространстве масштабы трудовой миграции остаются высокими: 10 млн человек работают за пределами районов своего постоянного проживания, из них половина — за пределами Центральной Азии, остальные устремляются в крупные мегаполисы и новые индустриальные центры внутри региона. К традиционным центрам притяжения трудовых мигрантов из Центральной Азии — России, Турции и странам Персидского залива — присоединились Южная Корея, страны Европы, Юго-Восточной Азии и даже Северной Америки. Во-вторых, новые информационные технологии (социальные сети, мессенджеры) позволяют мигрантам сохранять и поддерживать связь с родиной. Таким образом, формируется еще один канал распространения информации. В-третьих, Центральная Азия остается местом встречи культур, поэтому многоязычие является нормой для большинства населения. Более 70% жителей региона владеют двумя и более языками. При этом, несмотря на значительное ослабление позиций, самым распространенным языком остается русский. Более того, в регионе продолжается урбанизация, в первую очередь за счет больших городов, которые концентрируют экономическую активность и информационные потоки, задают стандарты потребления и являются местом смешения культур, этносов и религий. Наконец, развитие транспорта и логистики создает необходимый каркас для передвижения людей и обмена товарами. В последние 20 лет в Центральной Азии наблюдается устойчивый рост пассажиропотока и грузооборота железнодорожного, автомобильного и авиатранспорта.

Средний класс

Успех модернизации экономики и общества зависит от того, удалось ли сформировать в государстве полноценный средний класс. Ближайшие годы должны дать ответ на этот вопрос и показать, способен ли средний класс стать опорой для экономических и социальных преобразований.

С одной стороны, уровень жизни в странах Центральной Азии, согласно мировым стандартам, остается достаточно низким. С другой стороны, невозможно игнорировать рост уровня жизни и успехи в борьбе с бедностью в последние 20 лет. Например, в самом бедном государстве региона — Таджикистане — уровень бедности снизился с 73% в 2003 г. до 31% в 2015 г. [2]. Экономический рост в Центральной Азии в 2000-х гг. привел к формированию прослойки населения, доходы и уровень жизни которой позволяет относить её к среднему классу. Численность среднего класса сложно определить, однако в той или иной степени к нему относятся около 30% населения (от 35% в Казахстане до 5% в Таджикистане) [3].

Главной особенностью, на которую стоит обратить внимание, является существование четырех основных источников формирования среднего класса — государства, коррупции, теневого сектора и трудовой миграции.

Государство

В некоторых государствах Центральной Азии значительную часть среднего класса составляют государственные служащие, сотрудники правоохранительных органов и крупных государственных компаний. Эти социальные группы имеют относительно высокую зарплату, хороший социальный пакет и ряд дополнительных льгот.

Коррупция

Даже в тех случаях, когда официальная зарплата у чиновников и силовиков не очень высокая, основную часть своих доходов они получают через различные коррупционные схемы. В этом случае основа их благополучия — это плата за «крышевание» контрабанды и торговли наркотиками, за покровительство бизнесу, «откаты» за победы в тендерах и участие в госконтрактах, взятки и поборы в вузах и школах, на постах дорожной полиции и пограничных переходах.

Теневой сектор экономики

Значительная часть среднего класса в Центральной Азии опирается на сегменты экономики, которые слабо регулируются государством и не отражаются в официальной статистике — от малого и среднего бизнеса, находящегося в «серой зоне», до откровенно криминальных видов деятельности, вроде торговли наркотиками или людьми.

Трудовая миграция

Учитывая её масштабы и важную роль денежных переводов, которые в Таджикистане и Кыргызстане достигают трети ВВП, именно трудовая миграция способствовала росту благосостояния сотен тысяч людей.

При этом сохраняется неустойчивость социально-экономического положения среднего класса в Центральной Азии. Во многом это связано с тем, что источники его благополучия, одновременно препятствуют полноценному развитию среднего класса. Преувеличенная роль государства и коррупция препятствуют формированию класса собственников и тормозят рыночные процессы.

Срединное государство (Китай)

За последние 10 лет Китай значительно нарастил свое экономическое влияние, превратившись в одного из основных торговых партнеров и инвесторов для стран Центральной Азии. При помощи КНР были реализованы крупные инфраструктурные проекты — например, железная дорога Ангрен – Пап (Узбекистан), автодороги Душанбе – Хучжанд – Чанак (Таджикистан) и Бишкек – Нарын – Торугарт (Кыргызстан), газопровод Туркменистан – Узбекистан – Казахстан – Китай и другие. При этом отношения Китая и стран Центральной Азии являются удивительным сочетанием взаимных фобий, политических проектов, коррупции и поиска экономической выгоды. В ближайшие годы станет ясно, чем является инициатива «Пояс и путь», и какую роль в итоге будет играть Китай в региональной политике.

Собственная идентичность

На протяжении последних 25 лет страны Центральной Азии в основном пытались обрести свое место в мире через осознание себя как части внешнего этнического, религиозного или культурного окружения. Отсюда возникли многочисленные дискуссии и проекты, определяющие регион в целом или его составляющие как часть русского, тюркского, иранского или исламского мира, «Большой Евразии» или «Сообщества общей судьбы» в рамках инициативы ЭПШП и т.д. Однако заметное снижение интереса к региону со стороны внешних игроков в последние годы подталкивает страны Центральной Азии к развитию взаимного сотрудничества, укреплению внутренних экономических связей и поиску собственной региональной идентичности. На повестке дня смягчение визовой политики, урегулирование пограничных вопросов, расширение взаимной торговли, развитие регионального туризма, трансграничные экономические проекты (инфраструктура, энергетика и водопользование, совместные промышленные предприятия, сельское хозяйство). Не факт, что эти усилия увенчаются успехом — слишком много существует внутренних противоречий. Тем более что поиск собственной идентичности будет характерен не только для региона в целом, но и для отдельных стран, этнических, региональных и религиозных групп. Главный вопрос на сегодня — что может объединить регион? Языковое или этническое единство, религия, экономические мегапроекты, внешняя сила, военная угроза? Сторона, которая сможет предложить внятный ответ на этот вопрос, сформирует образ будущего для более 70 млн человек. Именно к процессу создания нового будущего Центральной Азии может и должна присоединиться Россия.